Сегодня, 26 ноября, в Театре юного зрителя будет показан новый необычный спектакль. Московский режиссер Сергей Красноперец поставил нетленную классику Грибоедова, но в своей, авторской интерпретации, поэтому и название у него отличается от оригинала – «Чацкий. Горе уму». Сергей Николаевич поделился с cheb.media, чем будет интересна его постановка зрителям.
Я ничего не привношу в текст Грибоедова. Но тот театр, который я предлагаю, совершенно другой: это театр игры, а не театр психологического прозябания. Мой театр связан с ведением мысли. Актер ведет смысл. Актер ведет роль. То, что называлось у Станиславского перевоплощением, я бы назвал преображением. Это другая территория театра, она связана с актером как человеком играющим. Но не тем актером, который играет и заигрывается, а с тем, который относится к мысли как к невероятно свежей вещи.
Чацкий в своем первом монологе пять раз оскорбил женщину
Мы просто не вглядываемся в пьесу. Скажем, Чацкий уехал, его не было три года. Давайте пойдем по тексту:
Чуть свет уж на ногах! и я у ваших ног.
(С жаром целует руку.)
Ну поцелуйте же, не ждали? говорите!
Что ж, ради? Нет? В лицо мне посмотрите.
Удивлены? и только? вот прием!
Как будто не прошло недели;
Как будто бы вчера вдвоем
Мы мочи нет друг другу надоели;
Ни на волос любви! куда как хороши!
Подождите, а ведь он уже пять раз оскорбил женщину. Вот всмотритесь в текст: ваш мужчина покинул вас, вы любили, его не было три года. Как говорит Фамусов, «три года не писал двух слов! И грянул вдруг как с облаков». И вот он вернулся: небритый, семьсот верст проехал за сорок пять часов, загнал лошадей, надавал пощечин ямщикам, прилетел и говорит: ну, давай, целуй. Что, не ждала, что ли? Да говори, ты чего, онемела? Что, удивлена и только – вот прием! Смотрите, дальше начинаются прямые оскорбления: как будто не прошло недели – это кто такой вообще появился? Дальше: «ни на волос любви! куда как хороши» – это почти лахудра.
А дальше себя любимого начинает жалеть:
И между тем, не вспомнюсь, без души,
Я сорок пять часов, глаз мигом не прищуря,
Верст больше седьмисот пронесся, – ветер, буря;
И растерялся весь, и падал сколько раз –
И вот за подвиги награда!
А теперь предложим другой взгляд: смотреть в слово, видеть драматическую коллизию, пропускать ее через себя, жить ею. И тогда текст становится совсем другой. Тогда первый монолог мне кажется иссечен молью, он как стих Цветаевой, где она говорит слово, потом делает штрихи. «Чуть свет уж на ногах! и я у ваших ног» – и в это время выйдут ноги. Выйдет актриса в рубахе.
Фамусовское общество всегда было какой-то далекой историей, потому что мы не знали, что такое капитализм. А сейчас я присутствовал сам на таких вечеринках, что позволило мне совершенно иначе отнестись к костюмам. В спектакле не будет никаких кринолинов, потому что это совершенно новая история, где Фамусов – молодой отец, уже потерявший супругу, он спортивен, думает о своей форме, ведет здоровый образ жизни. То есть далекая история становится близкой.
Это как я открыл актерам стихи Сеспеля. У них был взгляд на этого поэта через революцию, они не читали его иначе. И когда я говорю: посмотрите, какой это поэт, – они воспринимают его иначе. Стихи Сеспеля на чувашском даже будут включены в спектакль как безумие Чацкого, как потеря языка. Чацкий у меня будет реально сходить с ума, потому что он поэт.
Грибоедов – это Чацкий?
Сколько спектаклей я ни смотрел, Чацкий либо наблюдатель, либо резонер. И только поэт имеет право на четвертой фразе говорить: «целуй меня». Потому что только настоящий поэт не имеет право на сомнение. Чацкий – это поэт, именно так общался Грибоедов с миром. Если вы не знаете, каким именно был Грибоедов, я вам расскажу.
В 1817 году в Петербурге Грибоедов украл легендарную балерину Авдотью Истомину (помните, ее воспел Пушкин в своем «Евгении Онегине»: «и быстрой ножкой ножку бьет») и оставил на два дня на квартире у своего друга Завадовского. Эта красавица была любовницей дворянина Шереметева, который вскоре обо всём узнал и вызвал на дуэль Завадовского. В свою очередь, секунданты – Грибоедов и будущий декабрист Якубович – тоже должны были стреляться. На дуэли Шереметев был смертельно ранен и через день скончался, поэтому второй поединок отложили. Но дуэль всё равно случилась через год: Якубовича перевели служить на Кавказ, там же проездом оказался Грибоедов. И Якубович прострелил Грибоедову левую руку – задел сухожилие на мизинце.
Проходит какое-то время, ему снится сон о России. В своем письме другу Грибоедов рассказывает, что якобы он лежал в каком-то саду, а затем его пригласили в дом. Он прошел через анфиладу комнат, отовсюду подходили гости, Грибоедов пробовал было с ними поговорить, объясниться – у него ничего не получилось. И в конце он встретил друга, которому писал письмо, и тот ему говорит: «Ты должен это написать, я даю тебе год». После этого он придумал план новой пьесы. В течение четырех лет он работал над «Горем от ума», писал разные сцены. Затем взял отпуск, поехал на Кавказ и за полтора года написал комедию. Произведение начинают читать в салонах, оно делает переворот в поэтике, потому что до Грибоедова были только оды и элегии, а здесь какой-то бытовой язык, который затем Пушкин превратит в шедевр.
А далее Грибоедов был на дипломатической службе на Кавказе. Он подписывает договор, благодаря которому Россия получила большую контрибуцию. Но при этом он заставил персидского шаха и всю его свиту час сорок стоять на ногах перед ним. Им, естественно, это не понравилось. И последней каплей стало то, что, будучи в Тегеране, он приютил у себя в посольстве сбежавших из гарема грузинок. И произошла большая резня. Труп Грибоедова неделю таскали по всему Тегерану, его узнали только по увечью на пальце, которое он получил на знаменитой дуэли с Якубовичем.
Это спектакль, который нужно смотреть несколько раз
У нас в декорациях присутствует Сальвадор Дали, потому что наша постановка – аллюзия к его творчеству. У него есть картина под названием «Сон», где костыли поддерживают лицо без тела, а у нас и спектакль, и сон, и приглашение. Я сначала хотел назвать свою постановку «сюрреализм-шоу» – сюрреализм как надреализм, но всё-таки мы пришли к «моралите» (особый вид драматического представления в Средние века и в эпоху Возрождения, в котором действующими лицами являются не люди, а отвлеченные понятия).
В спектакле происходит столкновение ментальностей, где Фамусов говорит: я выбрал Молчалина, потому что деловой. За словом «деловой» стоит «делец», калькулирующее мышление. А за словом «поэт», которым является Чацкий, стоит поэтическое видение мира. То есть сталкиваются поэт и делец, и кто сойдет с ума, это понятно.
В спектакле вы будете видеть и мужскую драму, и женскую, а также драму отца, который вырастил дочь и не нашел с ней встречи. Будете переживать драму воина Скалозуба. Я попытался сделать полисемичный театр, где в один момент могут идти сразу три сцены. Это спектакль, который нужно смотреть несколько раз, потому что везде микросцены.
Начало в 18:30. Вход: 250 руб.
Фотографии: Ирина Кузнецова